СЕКТАНТСТВО В ПРАВОСЛАВИИ И ПРАВОСЛАВИЕ В СЕКТАНТСТВЕ

Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской)

СЕКТАНТСТВО В ПРАВОСЛАВИИ И ПРАВОСЛАВИЕ В СЕКТАНТСТВЕ

Ошибочно думать, что все право¬славные суть действительно не сектанты и что все сектанты суть действительно не православные. Не всякий православ¬ный по имени таков по духу, и не всякий сектант по имени таков по духу, и в на¬стоящее время в особенности можно встретить «православного» — настояще¬го сектанта по духу своему: фанатично¬го, нелюбовного, рационально узкого, упирающегося в человеческую точку, не алчущего, не жаж¬дущего правды Божией, но пресыщенного горделвой своей правдой, строго судящего человека с вершины этой своей мнимой правды, внешне догматически правой, но лишен¬ной рождения в Духе. И наоборот, можно встретить сектан¬та, явно не понимающего смысла православного служения Богу в Духе и Истине, не признающего то или иное выраже¬ние церковной истины, но на самом деле таящего в себе много истинно Божьего, истинно любвеобильного во Хрис¬те, истинно братского к людям.
И наличие таких смешений в христианском обществе не позволяет легкомысленно подойти к вопросу вероисповедальных отношений. Сектанты грешат в непонимании Пра¬вославия, но и мы, православные, не следуем своему Пра¬вославию, не понимая их, сектантов, иногда удивительно пламенно и чисто устремленных к последованию за Госпо¬дом, к жизни в Нем, Едином.
Человеческий узкий, гордый, больной разум, не преобра¬женный в Духе Божием, одинаково стремится к разделению и ищет повода к нему, кому бы этот разум ни принадлежал — православному или сектанту.
Мы, православные, веруем, духовно видим, что имеем полноту человечески выраженной истины. Но это совсем не значит, что мы уже следуем этой полноте истины и что эта полнота наполняет нас. Мы иногда имеем ее только на язы¬ке или думаем, что она у нас в глазу должна заменить бревно духовной нашей лености. Но все это далеко не так. Истину мы имеем, и полную, но жить в ней не хотим — или не уме¬ем. А часто просто не стремимся жить в ней, ибо она очень стеснительна для нашего «ветхого человека». Но вот погор¬диться, повеличаться своей православностью мы не прочь.
Среди иновероисповедных христиан есть множество, живущих в истине Православия — духом своим. Есть сек¬танты, которые горят духом и любовью к Богу и к ближним гораздо более, чем иные православные, вот этот дух горения любви к Богу и к человеку есть признак истинного, жизнен¬ного Православия. Кто его не имеет среди православных, тот не истинно православный, и кто его имеет среди непра¬вославных — тот истинно православный. По-человечески он заблуждается, по-человечески он не понимает того или другого, не видит тот или иной цвет в природе духовного ми¬ра (духовный дальтонизм: не видит, например, смысла икон, общений со святыми, ушедшими из этого мира); но по духу, по внутреннему человеку он — верный и истинный, нелице¬мерной любовью преданный Живому Богу Воплощенному, Господу Иисусу Христу до смерти. Наличие таких подлинно православных христиан замечается как среди православных по умоисповеданию, так и среди католиков, также и среди протестантов всех оттенков, к каковым оттенкам принадле¬жат и русские сектанты, отделившиеся умом и опытом от догматического исповедания Церкви отчасти из-за непони¬мания этого исповедания в духе, отчасти из-за дурных при¬меров осуществления этого исповедания в жизни. Всякому православному ясно, что православные по своему умоиспо¬веданию люди часто являются не только не назиданием для общества, но прямым развращением этого общества. Не го¬ворим о примерах политиков, общественных деятелей; они касаются и нас, духовенства, не всегда стоящего на духовной высоте Православия, несмотря на ясное сознание истиннос¬ти своей Церкви. А монастыри… Сколько было глубокого не¬православия, мирского, подчас тленного духа под смиренной одеждой монаха. И все легковесное, гнилое всплывало на по¬верхность церковной жизни и более бросалось в глаза, чем истинно смиренный, самоотреченный труд множества пас¬тырей и иноков подлинного Православия, жизнью своею шедших за Христом и умиравших во Христе. Революция по¬казала — обнажила — слабый слой православного русского священства, но она же подчеркнула мученическое исповедничество православной жизни у большинства священников. Кто-то сказал, что наличие сектантства показывает религи¬озность народа. Можно сказать и так: наличие сектантства показывает православность народа, его горение духа, его стремление к идеалу, его жажду не внешней религии, но вну¬тренней, жажду своего, сердечного завета с Богом. И это, по существу, есть Православие. В наличии сектантства каждый православный, а тем более священник, всегда более виноват, чем сектанты, ибо на каждом православном — вина и ответ¬ственность за отделившихся братьев. Иначе не будет Хрис¬товой правды — если не взять на себя вину. Человеческую правду можно осуществить в признании виновными сектан¬тов, но Христова правда иная: безумная для мира, она мудра лишь для Бога.
Ни спорами, ни диспутами, ни препирательствами, ни грубыми обличениями нельзя показать ту положительную силу Духа Божьего, который живет в Православии, который есть само Православие. Этот дух можно выявить лишь в «бе¬зумном», по человеческим понятиям, отречении от своих разумных прав и предоставлении Суда — Духу.
В православной апологетике надо прежде всего делать ясное и твердое ударение на разъяснении смысла вероуче¬ния в жизни.
Надо ясно понять, что Православие есть страшный Огонь, как Святые Тайны. Принимающих полноту Право¬славия его огонь либо преобразит, либо сожжет. Правосла¬вие создало дух русского народа, но оно же и ввергло рус¬ский народ в огонь. Православные опалены Православием. Они сделались недостойными причастниками Святыни Полноты веры. Эта Святыня не только живит, но и опаляет.
Сектантство есть неправославное искание путей Право¬славия. По немощи человека оно совершается не «вглубь», а «вбок», то есть не в догмате, а около догмата. Догматическая (чистая) жизнь — в догмате. Это надо понять со всею яснос¬тью, со всею определенностью Божьего Слова, указывающе¬го на это хотя бы в притче о двух сыновьях, из которых один сказал, что не исполнит воли отчей, но исполнил ее, а другой сказал, что исполнит, но не исполнил. Исповедание Право¬славного Символа веры есть запечатление Евангелия. Символ должен совершаться в жизни, стать реальностью. У одного че¬ловека он совершенно нереален в жизни, хотя этот человек произносит его каждый день на молитве; у другого вера явля¬ется в жизни любовью его ко Господу Иисусу Христу, к Отцу Небесному и Духу Святому, и она отражается на лице его, на словах и на всех поступках. Кто ближе к Царствию Божию? Ответ ясен. Конечно, второй, неправославный по имени, но православный по духу и Истине, наученный самим Духом.
Православные по самоисповеданию и самоутверждению должны понять, что Православие — это отнюдь не привиле¬гия и не повод к осуждению других, и не гордость. Право¬славие, наоборот, есть смирение, есть исповедание полноты Истины — как правды, так и любви. Православие должно побеждать только сиянием своим, как Сам Господь, а от¬нюдь не пушкой, равно стальной или словесной. Правосла¬вие не сияет в православном обществе, в том, которое гор¬дится своим Православием. Оно сияет в том, кто смирен в своем Православии, кто чистоту веры понимает не только маленьким своим разумом, но духом, всею жизнью.
Красота Православия дана для спасения людей, а право¬славные стали обращать ее для осуждения, для погубления людей. Можно сказать, что нет на земле совершенно право¬славных людей, но что частично православны и сами так называемые православные, и те, кто не считает себя в пра¬вославии, но принадлежит Христовой Церкви и жизнию живет во Христе. Православие — солнечный свет, лежащий на земле. Светит для всех, но не все освещаются им, ибо кто в подвале, кто закрыл свои окна, кто закрыл свои глаза…
Но невольно возникает вопрос: не являются ли эти мыс¬ли, хотя бы в самой малой мере, отказом от чистоты право¬славной веры, от той чистоты, ради которой столько было пролито крови и ревности святыми отцами?
О нет, это не только не отказ от чистоты православности, это есть защита и исповедание именно ее.
Возьмем для примера почитание святых, молитвы к ним. Сектант неразумно, не по духу отрицает эту ветвь жизни духа. Мы утверждаем ее духовную реальность во Христе. Может ли спастись человек, не признающий этой реальнос¬ти? Странный вопрос. То, что должно служить помощью в спасении, одним из средств его, можно ли считать предло¬гом для осуждения кого бы то ни было, кто отказался от этой помощи, выбрал другое средство?
Что святые ищут — прославления себя или Бога? Конеч¬но, Бога. И всякое истинное прославление святых есть прежде всего прославление Бога: «Дивен Бог во святых Сво¬их…» Значит, если мы прославляем Бога «прямо», и прослав¬ляем нелицемерно, святые и ангелы, конечно, ликуют, раду¬ются, духовно лобзают такого прославляющего. Наоборот, если человек поет величание и акафисты святым, а в жизни своей не имеет любви к их духу, духу Христовой чистоты, правды и любви, — не является ли этот человек более поругателем святых, чем прославителем их? Благодаря ему, может быть, многие перестали прославлять святых, соблазнившись такими результатами его прославлений… О, сколь косно и грубо плотское мудрование человеческое, как распинается чистейший Дух Господень в людях!
Установления Православной Церкви суть школа духа, при этом самая «удобная», если проходится в духе. Все в Православной Церкви должно оживлять и одухотворять. Вина человека, если он оземляется. Мы, православные па¬стыри, — учители во Христе. Учитель Един — Господь Ии¬сус Христос, и никто вне Его не может быть учителем. Мы учим лишь тому, как повиноваться Единому Учителю. Мы не во имя свое, но во имя Христово учительствуем. Но вот мы видим, что кто-то выучился быть учеником Христовым без нас. Что же? Будем ли мы против него восставать, как хотели апостолы восстать против тех, кто «не ходит с ними» (Лк. 9, 49)? Они получили достойную отповедь Учителя, год¬ную и для нас, православных пастырей.
Мы радоваться должны, что человек силою Всемогущего Духа, Который «дышит, где хочет», чудесно преобразил свою жизнь и приносит Богу плод. Нам не ясен путь Духа в этом человеке? Но разве мы поставлены судить о путях духа, если плоды Духа ясны нашим глазам? От плодов велено узнавать. Плоды же ясно определены у апостола (1 Кор. 13, 4-8).
Не прощаем грех один только — против Святого Духа, против любви к Нему. Любящий неправду, восхваляющий грех, наслаждающийся злобой повинен в этом грехе, но ни¬как не умственно «признающий» или умственно «непризнающий», то есть видящий душою или не видящий душою той или иной истины. Если я духовный дальтоник и не вижу то¬го или иного цвета в природе духовного мира, но остальные цвета вижу так же, как видят все, — неужели я отвержен¬ный? Я скорее должен быть предметом особых попечений, особого сострадания. Сектант, который верует в Пресвятую Троицу, в необходимость духовного рождения, в необходи¬мость сознательного отношения к крещению, в необходи¬мость верующим не стыдиться веры своей среди равнодуш¬ных, но исповедывать ее перед всеми, верует каждому слову Священного Писания и из ревности по этой вере считает лишним все иные проявления откровений Духа Святого в Церкви за две тысячи лет (откровений, кои не противоречат, но разъясняют скрытое в Евангелии), — этот сектант неуже¬ли должен быть злобно гоним нами, православными? В чем же тогда будет наше Православие?
Но не только сектантов, этих братьев наших по вере в Единого Спасителя и Искупителя мира, мы не должны злоб¬но, раздражительно и грубо гнать и осуждать. Мы никого из людей не смеем злобно или раздражительно осуждать. Мы можем заметить ошибку, слабость, если сами чисты, но за¬метить и указать на них — соболезнующе. Немилосердно мы должны только изгонять грубый дух мира сего из своего сердца. И тогда наше Православие засияет. Ибо средство не¬мыслимо оправдать целью. Нельзя Православие защищать по-язычески или по-иудейски. Чистота Евангельского Духа, Православие Святое должно защищаться евангельски, бес¬страстно, мудро, с великою любовью к той душе, за которую пролита Богочеловеческая кровь.
Кидать камни очень легко. И ветхий наш человек только ищет дозволенных предлогов для камня. Предлог ревности по вере — самый удобный. Защищается великая святыня — чистота веры и духа! Именно здесь, у защиты святыни, дол¬жен человек облечься в святыню, подпоясать свои чресла постом и милостынею духа. В этом и будет православие его Жизни.
Надо открыто признать тот несомненный факт, что во всех исповеданиях веры в Истинное Боговоплощение, на земле совершившееся в Господе Иисусе Христе, Альфе и Омеге спасения, среди всех призывающих Его Святое Имя есть духовно рожденные люди. И среди православных, и среди католиков, и среди протестантов разных направлений и оттенков. Обратный факт таков, что среди первых, вторых и третьих есть люди, не родившиеся духом во Христе, не воз¬ненавидевшие зла, не возлюбившие Бога всем сердцем, всем помышлением.
Все те, коих Православная Церковь принимает без кре¬щения, все те христиане — братья православных во Христе, и отношение к ним должно быть особенно братское, любов¬ное. Говорим — особое, ибо братское отношение должно быть у человека ко всем людям. Как может православный обратить кого-либо к вере, если не будет у него для этого че¬ловека любви? Как узнает этот человек ту веру любви, если не увидит любви у тех, кто ее проповедует?
Гордость мерзка пред Богом, и мы, православные, вра¬зумляемся сейчас не только за грехи своей плоти, но и за грехи своего духа. «Ибо ты говоришь: я богат <...> (читай: православен! — А. И.), а не знаешь, что ты несчастен и жа¬лок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3, 17), — говорит Господь гордящемуся нелюбовному православному человеку.
Придет ли то благословенное время, когда засияет под¬линное Православие в тех, кто носит Его имя?! Засияет кротость, милостивость, чистота, любовь нелицемерная о Христе к каждому человеку, к каждой твари. В наши дни сияет вера православная в мученичестве русских людей. Но и в некоторых сектантах, мучениках и исповедниках, как и в католиках, изгоняемых и мучимых за веру Христову, про¬славилось Православие — истинное, нелицемерное, гораз¬до более чистое и святое, чем в тысячах теплохладных, бо¬язливых, имеющих только имя, «будто живых» (Откр. 3, 1), но на самом деле мертвых последователей нашего чистого догматического учения. Наше Православие здесь лишь отблеск, лишь отзвук Православия небесного, его вечной истины, вечных совер¬шенств. Догматически оно чисто отражается в учении Пра¬вославной Церкви, но оно есть дух и жизнь, и имеет плодом своим только жизнь. Православие есть добрый плод, и о дереве надо судить только по плодам, по результатам его цвете¬ния. Пусть цвет некрасив, пусть листья колючи и сухи, пусть дерево низкоросло и неказисто, пусть даже поломано… Но если плод сладкий, чистый и питательный — то дерево пра¬вославно в плодоносности своей. И наоборот, пусть пышны цветы и листья, пусть огромно и чудно дерево — если плод несъедобен и горек, ядовит или ничтожен, то ничто не явит истину Православия этого на вид выделяющегося дерева. И жалко будет оно, если само станет выделять себя и превозно¬сить над другими деревьями.
Но в чем практически состоит дух сектантства, против ко¬торого надо вооружаться молитвою и трезвением? Дух этот есть дух душевной (не духовной) ревности. Это — рациона¬лизация веры, блюдение чистоты веры и потеря глубины. Это ущерб любви. Некоторые православные по-сектантски защищают свое Православие, орудуя текстами Писания или канонами, как палками, браня сектантов или своих же пра¬вославных (примеры древних и новых расколов), защищая веру свою без надежды на Бога, без любви к человеку. И на¬оборот, в некоторых сектантах проявляется православный дух в отношении того или иного вопроса. Например, все сек¬танты будут «не признавать» общение с Небесною Церковью (святыми) и, не желая приобщаться к его опыту Духа, горде¬ливо отвергать это общение, но один сектант будет обличать православных за их «идолопоклонство», другой «отдаст суд Богу» и лишь кротко помолится о просвещении братьев пра¬вославных светом истины. И тот и другой будут вне опыта православного общения с Небесной Церковью, но первый будет неправославно настроен, другой — православно и, не¬смотря на свое неправославное исповедание веры, может быть, окажется пред Богом более православным, чем иной православный, общающийся со святыми чисто внешне (обрядно), но не поступающий в жизни по заповедям Евангель¬ским, не стремящийся сердцем к духу святых.
Все повинны. «Нет праведного ни одного» (Рим. 3, 10) — это надо понять. И не осуждать друг друга, но помогать друг другу, учиться правде друг у друга. Сколько перегородок тог¬да падет! Если бы Господь ограничил Себя теми законами спасе¬ния, которые понятны нашему человеческому уму, нам бы всем пришлось погибнуть. К безмерному счастью человече¬скому, это не так. Законы спасения Божьего шире наших пониманий, вернее сказать — глубже. Ибо Спаситель — Господь, а мы — люди, тварь ничтожная и окаянная пред Бо¬гом. И «…вся праведность наша — как запачканная одежда» (Ис. 64, 6). И вся православность наша — «как запачканная одежда»… И сознание этого только выявляет, только подчер¬кивает безмерную истину, глубину и величие Православия.

Передрук з книги : Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской),
Избранное. Собрание Сочинений в двух томах. т.1., – Изд-во братства св. князя Александра Невского, Ниж. Новг. 1999, ст.340-348.